Проект Георгия Литичевского вдохновлён текстом Мориса Метерлинка «Разум цветов», известным в наши дни только среди историков культуры, но крайне популярным в начале прошлого века.

«В проекте сталкиваются фигуры Метерлинка и Антона Чехова, русского писателя и драматурга, который при всём различии творческого метода и мировоззрения, был активным пропагандистом творчества бельгийского коллеги в России, особенно на русской театральной сцене. Происходит диффузия чеховских и метерлинковских текстов. Выполненный в синих тонах гжельского фарфора комикс на ткани превращает Чайку (из одноимённой пьесы Чехова) и Синюю птицу в одно существо, вроде синего Феникса, вступающую в дискуссию-диалог с разумными цветами. В ходе дискуссии-диалога вновь актуализируются проблемы, поставленные двумя литераторами - от мировой цивилизации на перепутье до эволюции и экологии, а также их пьесы и эссе интерпретируются как трактаты по эстетике и художественные манифесты, созвучные проблематике современного искусства.

Комикс дополнен вертикальными работами на ткани, содержащими цитаты из трактатов Метерлинка, изображения цветов и его портрет.»

Георгий Литичевский

Текст комикса «Разум цветов» (2019):

Толстой: Мой дорогой Антон Павлович, ваше правило ружья, я нахожу его слишком
жёстким.
Вы говорите, что, если в первом акте кто-то прислоняет ружьё к стене,…
… в следующем акте это ружьё должно выстрелить

Что касается меня, я предпочитаю предоставлять деталям больше свободы в моих повествованиях, и я позволяю себе забывать, как они между собой связаны. Читатель сам устанавливает эти связи. Иногда я могу забыть не только с чего я начал рассказ, но даже и сам рассказ целиком. Однажды меня ждали к обеду. Я читал книгу, лёжа на диване, и не мог остановиться. Чтение меня захватило.

Софья Андреевна: Лев, спустись же наконец. Обед стынет. Чем ты там занят?
Толстой: Я читаю очень интересную книгу. Ещё чуть-чуть. Сейчас страницу закончу…
Софья Андреевна: Но что ты читаешь? Покажи-ка!

[«Анна Каренина»]
-Это была «Анна Каренина». Я забыл мой собственный роман. Вот это я и называю «свободное искусство» - художественное произведение, которое идёт своим путём независимо от своего создателя. А вот у вас мне нравятся короткие рассказы, они как хорошие анекдоты. Но я терпеть не
могу ваши пьесы
Чехов: Ваша нелюбовь к моим пьесам почётна для меня. Так я оказываюсь на том же уровне, что и Шекспир, которого вы ненавидите ещё больше.
Но я согласен, русскому театру нужны новые пьесы. Я уже посоветовал Станиславскому, чтобы он заказал что-то для своего театра у Метерлинка
Толстой: Ну что ж, возможно, вместо вашей печальной чайки он представит более симпатичную птицу, какую-то неведомую, возможно, синюю, в любом случае, менее пессимистичную и более удачливую.
Чехов: Кто знает, Метерлинк - оригинальный философ. Он написал «Разум цветов». 
Толстой: Скажите пожалуйста, вот так чудачество! Разумные цветы - это какая-то неуёмная фантазия.
Чехов: Мне доводилось слышать теории, согласно которым человек не является изобретателем земледелия. Это сами злаковые (сéréales), с их долгим циклом созревания, приручили человеческий род. Растения гораздо более хитроумны и изобретательны, чем мы можем это вообразить.
Так что, это не человек подчинил себе растительный мир, но это растения сами превратили свободного охотника и собирателя в своего раба. Изобретение земледелия совпадает с возникновением языка символов отчуждения, подчинения, эксплуатации, а также границ. Это источник магии, науки и искусства, но также государства и империй, войн и социальных катаклизмов.
Напротив, цветы, которые нас привлекают своими запахами, своей пыльцой, со своими хитростями по преодолению границ пространства, сохраняют память о более гармоничном мире, в котором коммуникация без слов более непосредственная и не искусственная.
Наши мышление, наука и искусство по сути «сереалистские» (злакообразные), мы должны теперь выработать новое сознание, и в этом нам поможет новое искусство – флоратизм.
Продолжение следует…
Текст на голубой ткани:
Тут перед нами любопытный образчик тех ошибок, нащупываний, опытов и маленьких неудач, которые весьма часто встречаются в природе; утверждать, что она никогда не ошибается, может лишь тот, кто ее никогда не изучал.
Текст на сиреневой ткани:
Не было бы удивительно, если бы эта непонятная роскошь отвечала чему-нибудь глубокому и существенному, чему-то, как мы уже сказали, скорее еще не наступившему, нежели уже минувшему.